Не знаю, согласитесь ли вы, но мне всегда казалось, что люди похожи на города, в которых они живут. Не потому ли, спрашиваю я себя, оказавшись в других палестинах, пусть и великолепных, мы с ностальгической тоской возвращаемся сердцем и памятью в СВОЙ ГОРОД. Подтверждений тому сколько угодно. Вот одно из них: превосходный писатель Дон-Аминадо, оказавшись в ослепительном Париже, писал: "Небольшой городок, забытый на географической карте, где-то в степях Новороссии, на берегу Ингула, переполняет сердце волнующей нежностью, сладкой болью".

Мета родного города - его воздуха, речи, разгона или тесноты улиц, домов и домиков на них - остается в человеке на всю жизнь, где бы он потом не очутился. Согласитесь, только елисаветградец, оказавшись в огромном, многошумном Париже, мог написать: "Торопиться некуда было, все под боком, из одного конца в другой рукой подать, и весь от Бога положенный путь, от рождения до смерти, проделать не спеша, в развалку, по образу пешего хождения". (Дон-Аминадо)...

Времена не выбирают, как и города. Мы рождаемся в свое время, в своем городе и становимся его говорящим и мыслящим тростником. Мы все - НАВСЕГДА НАШ ГОРОД, хотя, думаю, у каждого из нас есть в нем еще и СВОЙ ГОРОД: двор, в котором вырос, подъезд или подворотня, где впервые поцеловался, сад, из которого таскал абрикосы и, конечно, Ингул, тот его прибрежный кусочек с серебристыми маслинами на взгорке, где ты впервые нырнул в воду, тонул, не доплыв до мели, был вытащен и, очнувшись. ВПЕРВЫЕ УВИДЕЛ ЖИВОЕ НЕБО.

Это я уже о себе как бы, потому что такого ЖИВОГО НЕБА, которое я увидел в свои почти десять лет над ИНГУЛОМ вблизи плотины, я больше не видел нигде: ни в Сибири, ни в Белоруссии, ни в Италии и Франции - нигде и ни-ког-да! Я люблю этот город. И не только потому, что прожил в нем больше 50 лет, съев с ним пуд соли, что здесь мои

дети, внуки, друзья и родные могилы. Люблю еще и потому, что ЕГО я ПОНИМАЮ, ЧУВСТВУЮ более всех других городов, потому что и он отвечает мне взаимностью. А как же иначе!

В летнее предвечерье, когда НАША (а другой такой нигде* и не найдешь!) пыль вместе с жарой растечется по дворам и скверам, когда воздух, становясь прозрачней, начинает резонировать звуки, я, идя улицей, слышу все, о чем говорят за окнами домов, в которые по своей детской привычке до сих пор люблю заглядывать, а люди, живущие за занавесками и шторами, становятся мне еще понятней и ближе; и тогда я ощущаю себя членом их семей или, если хотите, весь город мне в те чудные минуты кажется одной семьей...

А когда к началу осени Ингул, измордованный солнцем, вытягивается в тоненькую ниточку, готовую вот-вот оборваться, я выхожу на центральный мост и - не богомолец (но и не богохульник) - смотрю на купола - Греческого собора и шепчу: "БОЖЕ, верни ему здоровье, верни дыхание ему, не за себя прошу ТЕБЯ, ГОСПОДИ, за творение ТВОЕ прошу". Потом я перехожу на другую сторону моста и смотрю в окна дома Заславского. Да, да, в те самые окна того самого взорваного дома. Они (эти окна) текут в последней воде изнуренной речки, соединяя то, что есть, с тем, что исчезло уже навсегда. А исчезло ли?! Наверно, нет, потому что окна-то текут, отражаясь не в воде, а в моей душе. А моя душа, как и ваша, кировоградцы мои, бессмертна. Вот этим-то мы и сильны. Об этом-то я и собираюсь рассказывать, потому, что душа города и душа людей, живущих в нем, неотделимы.

Кто я? Ах, да, я до сих пор не представился. Извольте, зовите меня просто:

МИХ. КИРОВОГРАДСКИЙ.

*Достопримечательностью города была, конечно, деревянная каланча, венчавшая старое, унылое здание городской Думы, выкрашенное безнадежной охрой николаевских времен.

ДОН-АМИНАДО.

«Поезд на третьем пути».

Первая публикацмя - газета «ТТY інформ - обл. інформаційний аналітичний щотижневик ». Материал разместился в восьми номерах: №2 - 13.12. 1996., №3 20. 12. 1996, №4 27.12. 1996 и в первых пяти номерах 1997 года через неделю каждый - от первого номера по пятый включительно от 3.1. 1997 по 30.1.1997.  

Все  8-мь очерков СКАЧАТЬ - (в формате PDF - 14.26 MB)

https://goo.gl/MTRXHv