Я поступил в начальную школу в городе Сталино, переименованном затем в Донецк, в 1949 году. Время было голодное и холодное, так как многие не имели жилья. Моим родителям, как и другим рабочим химического завода, на котором работал отец, дали по шесть соток земли, десять тысяч кредита, и они своими силами строили дом из самана. Васыль Стус был на три года старше меня. Его родителям тоже дали участок земли недалеко от нас в поселке шахты 10 «бис», в письме к сыну из тюрьмы так сжато и ярко описал это строительство:
«Коли менi було 9 лiт, ми будували хату. I помирав тато – з голоду спухлий. А ми пхали тачку мiсили глину, робили саман, виводили стiни. Голодний був, як пес. Пам’ятаю коржi зi жмиху, якi пекла мама, а менi вiд них геть болiла голова».
Мне вспоминается, как мы по весне ели едва пробившуюся съедобную полевую траву. Абрикосы в лесопосадках не успевали даже чуть-чуть созреть, как мы начисто сметали их повсюду. По карточкам рабочим давали батоны.. Они были какого-то интенсивного коричневого цвета, но мне до сих пор кажется, что вкуснее хлеба я не едал во всей последующей моей жизни.
Чтобы выжить, люди на участках при доме, а также, кто мог, на дополнительных огородах сажали картошку, кукурузу, подсолнухи и другие сельскохозяйственные культуры. Это спасало, но требовало больших трудов всей семьи. Опять же приведу об этом воспоминания Васыля Стуса:
«Усе дитинство моє було з тачкою. То везли картоплю з поля, то з мiшком я ходив на городи – рвали траву – чи то для корови, чи то для кози, то возив вугiлля, збиравши на териконi. Тяжко – жили мало не лопали».

В семейной тачке впереди за оглобли тянули родители, мы же подталкивали сзади. Когда дорога стелилась по ровной местности, было еще ничего, но в гору (а в Донбассе много холмов) толкать стоило многих усилий. В этой занятой бесконечным трудом жизни имелись и светлые моменты, особенно в 50-х годах, когда существовать стало легче. Приятно было собирать урожай кукурузы, выламывая налитые солнцем кукурузные початки. Зерна кукурузы терли на самодельной крупорушке. Кто-то крутил ручку, а двое садились на доску, на которой прикреплялась крупорушка, с обоих концов. Крупа получалась крупная, однако мама ухитрялась делать из нее оладьи, которые мы съедали, думаю, с таким наслаждением, как сейчас едят шашлыки.

А срезав головастые шапки подсолнечника, вся семья усаживалась на распростертой на земле подстилке, и начинался ливень из семечек, выбиваемых палками из стеблей подсолнечника. Потом семечки сушили на крыше сарая. И вот наступал день, когда отец увозил полный их мешок на мельницу, а привозил подсолнечное масло, запах которого ощущался уже на большом расстоянии от дома. Вместе с маслом отец привозил круги серого жмыха, которые тогда для нас являлись аналогом тортов.
При всей тяжести тогдашней жизни, я счастлив, что привык трудиться. В нашем земном существовании много скуки, уныния, страданий, и, поверьте, часто лишь работа выводит из состояния депрессии. «Глаза боятся, а руки делают».
Одевались дети тогда, кто во что мог. На школьных фотографиях тех лет видно, как бедно мы одевались. Опять свидетельства Васыля Стуса:
«Пам’ятаю, як першого костюмчика менi мама пошила сама – десь у четвертому класi. I я душе пишався ним – iз чорного полотна…Першого сукняного костюма менi пошили в 9-10 класi».

Что и говорить про обувь. У дома и на улице мы ходили босиком. Кстати, когда земля становилась теплой, она так мягко пружинила под ногами. Все лето ходили босиком, поэтому растоптанная нога с трудом влезала в обувь, когда осенью отправлялись на учебу.
Однако при всех трудностях большинство детей с удовольствием училось в школе. Тогда существовал культ знания. В нашей семье, как и во многих украинских семьях, с почтением относились к книгам. Помню, еще в начальной школе отец подарил мне на день рождения полного «Кобзаря» Тараса Григорьевича Шевченко. Еще у нас имелась полное сытинское издание сочинений Александра Сергеевича Пушкина, изданное в Киеве. Толстенный том с иллюстрациями, сделанными кем-то из «Мира искусств». К сожалению, он не сохранился. Однажды коза, которую мы, как все держали в те голодные годы, незаметно проникла в дом и уничтожила большую часть страниц. Коза ведь может есть все.

Отец как-то сказал мне, что литературу лучше читать в оригинале. Это стимулировало мое желание наряду с изучением украинского и русского языков овладеть и французским языком. К концу обучения в школе я читал уже адаптированные издания классиков французской литературы.
Родители старались, насколько можно было, создать для нас все условия для учебы. Они отдали нам столько любви, что я до сих пор чувствую себя защищенным в жизни. Убежден, что, если родители хотят помочь своему ребенку во взрослой жизни, то они как можно сильнее должны любить его в детстве.
С любовью относились тогда к детям и учителя. До сих пор помню свою первую учительницу Любовь Федотовну. Мне кажется, что тогда не было «блата», пресмыкательства перед «сильными мира сего». Оценки ставились в зависимости от того, как успевал ученик. Помню, это вызывало недовольство местной верхушки, которое высказывалось в кулуарных пересудах: почему ребенок таких-то нищих учится лучше, чем мой?
Вспоминаю нашего завуча, участника Второй мировой войны. В десятом классе я беседовал с ним о выборе профессии, и он, как мог, старался подготовить меня к будущим испытаниям во взрослой жизни. От него я впервые услышал о людоедстве во время этой войны.
Возможно, уже тогда во мне зрело убеждение в том, что для счастья необходимо, чтобы всегда оставался у меня интерес к познанию. Вселенная бесконечна, а наша жизнь коротка, поэтому познание никогда не может надоесть. Оно, естественно, связано с трудом. Поддерживая друг друга, они делают жизнь человека если не вполне счастливой, то вполне сносной.

Думаю, что это убеждение сформировалось и под влиянием семьи, и под влиянием школы, но в период отрочества еще и под влиянием старших друзей Васыля Стуса и Александра Денисовича.

Они учились вместе с моим старшим братом Борисом в Донецком педагогическом институте, приходили к нам в дом, а летом, прихватив и меня, отправлялись компаний на ставки купаться и загорать. По дороге Александр Денисович читал свои стихи, Васыль Стус обсуждал литературные сюжеты. Тогда определился мой интерес к журналистике и литературному творчеству. Васыль Стус, будущий классик украинской литературы ХХ века и Александр Денисович, будущий член Союза журналистов Украины, стали для меня примером в их стремлении освоить богатства мировой культуры.

Еще помню, что тогда все мальчишки «качали мышцы» после показа на наших экранах трофейного фильма «Тарзан». Наш сосед, уже будучи юношей, убегал в посадку, взбирался на деревья и там старался воспроизводить крик героя джунглей. Я ограничился выжиманием штанги, и поднимал тяжесть где-то на уровне штангиста III разряда. Такой же разряд получил и в шахматах, выступая на городских соревнованиях.
Вспоминая школьные годы, могу сказать лишь в итоге: спасибо жизни за все.

2015. Москва

ФОТОГРАФИИ.

1. Студент 1-го курса философского факультета Московского государственного университета Василенко Анатолий (1962 г.)

    

2. Первый класс. Посредине учительница Любовь Федотовна. Слева от нее Василенко Анатолий (1950 г.)

    

3. Василенко Анатолий – дошкольник (1946 г.)

    

4. Родители Василенко Свирид Стефанович и Василенко Евдокия Степановна

    

5. Василенко Свирид Стефанович в свободное от работы время колдует над виноградом в своем дворе

    

6. Построение девятого класса на школьном стадионе. За спиной – здание дома культуры. Василенко Анатолий шестой слева (1958 г.)

    

7. Старшие друзья Анатолия Василенко - Васыль Стус (слева) и Александр Денисович (1950-е гг.)